Стрекоза - беззаботная, отважная или дьявольская?

Стрекозы в общих чертах очень похожи. А вот отношение к ним людей в разных странах разное. Почтенное отношение к стрекозам характерно для Японии. К примеру, в «Летописи Японии», составленной в 720 г., приводится немало красивых легенд.

По одной из них император Дзимму-Тэнно однажды поднялся на гору в районе Ямато и увидел, что его страна имеет форму двух спаривающихся стрекоз. Из-за этого остров Хонсю какое-то время называли «Акицусима», т. е. «Стрекозиный остров».

По другой легенде императора Юряку-Тэнно во время охоты укусил слепень. И тут с неба слетела стрекоза и схватила непочтительного кровососа. Император так растрогался, что назвал район, где это случилось, «Акицуно» («Стрекозья равнина»).

А в период «Сражающихся царств» (1467−1560) хищная и стремительная стрекоза стала символом воинской отваги. Ее изображением самураи украшали свои доспехи, а самих стрекоз называли «катимуси» («победители») и приносили их в жертву, моля богов о победе.

Неудивительно, что стрекоза — один из излюбленных образов японской поэзии.

Тие-ни: «Свое отраженье стрекоза увидала в ручье — и ловит, ловит…»

Мацуо Басё: «Все кружится стрекоза… Никак зацепиться не может За стебли гибкой травы».

Касательно того же Басё — мастера японского трехстишия хайку — существует интересная легенда. Однажды он гулял с поэтом Кикаку по рисовому полю. Кикаку увидел красную стрекозу и сложил, как ему казалось, меткое остроумное хайку:

«Оторви пару крыльев У стрекозы Получится стручок перца. »

Но мудрый Басё сказал: «Нужно любить то, о чём пишешь. Зачем ты убил стрекозу? Не лучше ли написать так:

Добавь пару крыльев К стручку перца И появится стрекоза. "

Уважение к стрекозам японцы сохраняют до сих пор. В 1988 г. в г. Накамура на острове Сикоку открылся первый в мире парк под названием «Королевство стрекоз». В нём кроме огромного количества видов стрекоз, порхающих над полями и озёрами, есть здания и мосты, украшенные изображениями стрекозы. В универсаме можно увидеть плафоны стрекозиной формы, а также купить картины и вещи с изображениями отважного и красивого насекомого.

Во некоторых культурах причудливый лик и прерывистый полет стрекозы наделял ее ролью обитательницы и вестницы потустороннего мира (вспомним к/ф «Стрекоза» Т. Шадьяка с К. Костнером в главной роли).

Что касается Европы, то стрекозу там не то чтобы ненавидели, но относились к ней с опасливым предубеждением. Достаточно привести английские названия насекомого вроде dragonfly («драконова муха»), flying adder («летучая гадюка») или devil’s darning-needle («дьявольская штопальная игла»). Недаром постоянно лгущих детей запугивали тем, что «прилетит стрекоза и зашьёт тебе рот».

Славяне тоже стрекозу не идеализировали и считали её ездовым животным чёрта.

Также стрекозу часто ассоциировали с женственностью, грациозностью, хрупкостью и легкомысленностью.

А. Брэм: «Стрекозы… очень привлекательны на вид: все тело их стройно, легко, а тонкие прозрачные крылья кажутся как бы кружевами, почему французы и назвали их «девицами».

Огюст Барбье: «…Она, говорят, молодая И гибкая, словно лоза, Стремительная и живая, Как ласточка, как стрекоза».

Из словаря В. Даля: «Что стрекаешь по избе, эка стрекоза, непоседа!» «Стрекозить или стрекозничать, соваться, носиться туда и сюда стрекозою; егозить, юлить».

И. Северянин: «Вам слышался говор природы, Призывы мечтательных веток, И вы восхищалися пляской Стрекоз, грациозных кокеток».

Беззаботная, легкомысленная стрекоза в русской культуре неразрывно связана с басней И. Крылова «Стрекоза и Муравей»:

«Попрыгунья Стрекоза Лето красное пропела; Оглянуться не успела, Как зима катит в глаза».

Не каждый задумывается о том, с какой такой стати стрекоза поёт, да еще и прыгает. Никакого звука кроме легкого тарахтения крыльями реальная стрекоза издать не в состоянии. Ноги же у неё совершенно не приспособлены не то что для прыганья, но и для обычной ходьбы.

Дело в том, что сюжет своей басни Крылов взял у французского баснописца Жана Лафонтена, а тот в свою очередь использовал древнегреческую басню Эзопа. У Эзопа главными персонажами были Муравей и Кузнечик. Муравья Лафонтен не тронул, но так как по-французски муравей — «ля фурми» — женского рода, то он заменил кузнечика другим насекомым женского рода — певучей цикадой. В результате в разговоре участвуют две женщины — хозяйственная и легкомысленная.

Во времена же Крылова слово «цикада» еще не вошло в русский лексикон, а трудолюбивый муравей был явно мужского рода. Русский баснописец почему-то не захотел использовать Кузнечика-мужчину (возможно, легкомысленность считалась совершенно немужским качеством), и героиней стала Стрекоза.

Возможно, свою роль здесь сыграло и то, что долгое время русское слово «стрекоза» имело широкое значение и относилось не только к грациозной летунье, но и ко многим другим непоседливым насекомым. Само название произошло от слова «стрек» и родственно глаголу «стрекать», т. е. жалить, колоть, скакать (отсюда и выражение «дать стрекача»). Поэтому, употребляя слово «стрекоза», Крылов, по меткому наблюдению Л. Успенского, скорее всего, имел в виду прыгуна-стрекотуна Кузнечика (кстати, украинский вариант басни так и называется «Коник-стрибунець»).